Гениальность простоты. 65 лет со дня рождения Владимира Крутова

Гениальность Владимира Крутова в хоккее неоспорима, даже учитывая некоторые сложности в конце его карьеры. Хотя его место среди лучших левых крайних отечественного хоккея всех времен иногда ставится под вопрос, он стоял в ряду таких выдающихся игроков, как Анатолий Фирсов, которым он восхищался, и Валерий Харламов, с которым подружился. Сам Крутов не придавал значения сравнениям с игроками разных эпох или рейтингам, считая это бесполезным. Его невысокая оценка своего положения среди великих проистекала из глубокой скромности — пожалуй, самой определяющей черты его личности.

Ему, возможно, недоставало аналитического ума Ларионова, изящной техники Макарова, непоколебимой уверенности Фетисова или сокрушительной мощи Касатонова. Однако его собственное сочетание рабочей смекалки, инстинкта бомбардира, неудержимой воли и бесстрашия делало его незаменимым элементом почти безупречной пятёрки, игра которой часто вызывала у соперников как минимум сильное смятение, а зрителей всегда завораживала.

При упоминании фамилии Крутова сразу вспоминается вся легендарная пятёрка — возможно, лучшая в истории мирового хоккея, и уж точно самая известная по продолжительности совместных выступлений на высшем уровне. Но Крутов начал блистать ещё до формирования этой супертройки, успешно играя на юниорском, молодёжном и взрослом уровнях за ЦСКА и сборную с разными партнёрами. С Игорем Ларионовым они сыгрались ещё в юниорской сборной, с Алексеем Касатоновым были лидерами молодёжной команды, с Сергеем Макаровым ярко выступали на ЧМ-1981 под руководством опытного Владимира Петрова. Это доказывает, что Крутов был самодостаточным игроком и до эпохи «великой пятёрки». Однако для такого системного тренера, как Виктор Тихонов, не существовало гениальных одиночек; он мыслил категориями сыгранных звеньев.

Владимир вырос в обычной рабочей семье: отец был фрезеровщиком, мать — поваром. На коньки встал в четыре года, в хоккейную секцию при стадионе «Метеор» попал вслед за старшим братом. Уже с десяти лет играл с ребятами старше себя. Тренер Владилен Голубев порекомендовал его в школу ЦСКА, где его наставниками стали Валерий Стельмахов и Юрий Чебарин. К середине 1970-х годов в ЦСКА стало ясно, что подрастает будущая звезда.

На юниорский чемпионат Европы 1978 года он поехал, сыграв лишь один матч за основу ЦСКА. В Финляндии он сразу заявил о себе, став лучшим бомбардиром, хотя сборная СССР завоевала только серебро. На молодёжном чемпионате мира в Швеции сборная СССР под руководством Виталия Давыдова взяла золото, а Крутов вновь стал лучшим бомбардиром и нападающим турнира.

В 19 лет Крутов завершил молодёжный этап карьеры ярким выступлением на чемпионате мира в Хельсинки, где связка с Ларионовым сыграла ключевую роль в победе сборной Юрия Морозова. Они успешно действовали вместе, принеся важные очки в решающих матчах. Через месяц он мог стать звездой Олимпиады в Лейк-Плэсиде. Его звено с Александром Мальцевым и Юрием Лебедевым смотрелось отлично, вытащив тяжелейший матч с Финляндией. Однако в решающем матче против сборной США («Чудо на льду») у лидеров команды игра не пошла.

После этой Олимпиады Крутов играл в сборной в разных сочетаниях, в том числе с ветеранами Михайловым и Харламовым, а также с Макаровым и Жлуктовым перед ЧМ-1981, где в центре играл Владимир Петров. Казалось, сама хоккейная судьба подсказывала Тихонову будущий состав легендарного звена. Последним в ЦСКА появился Игорь Ларионов, и уже осенью 1981 года на Кубке европейских чемпионов Крутов, Макаров и Ларионов обрели новое, выдающееся качество игры, подтвержденное на знаменитом финале Кубка Канады 1981 года, где сборная СССР разгромила хозяев 8:1. Пятый гол в том матче забил Крутов – этот момент, когда он обыграл Ги Ляфлёра в меньшинстве, стал одним из самых эффектных в истории турнира. Сам Владимир Евгеньевич не любил говорить об этом шедевре, как и вообще о своих голах. Он никогда не праздновал их бурно, сравнивая свою работу с работой слесаря, который не рвёт на себе спецовку после каждой выточенной детали. Он был абсолютно естественным в своей скромности, чуждый саморекламе. Даже в Зал славы ИИХФ его ввели последним из легендарной пятёрки, но он никогда по этому поводу не переживал.

Раскрыть Владимира Евгеньевича на откровенные разговоры или истории из прошлого было почти невозможно — он не любил публичность и тем более пиар. Его естественность, простодушие, честность и полная самоотдача на льду ценились партнёрами, несмотря на разные характеры в коллективе. Крутов, по сути, был объединяющим звеном игрового товарищества, оставаясь для всех просто «Вовой». Коренной москвич, он парадоксальным образом ощущался в этой звёздной компании как «провинциал» в лучшем смысле слова — надёжный, верный, немногословный. Искренние болельщики той эпохи чувствовали в нём родственную душу: трудолюбивый, верный в дружбе, не бросающий слов на ветер. С таким можно было идти и в разведку. Великий Николай Георгиевич Пучков говорил о своём поколении «мы были простые, но не простенькие» — это в полной мере относилось и к Харламову, и к Крутову. Владимир напрасно корил себя за то, что поехал на Кубок Канады-1981 вместо Харламова после его травмы; в случившемся не было его вины, это было решение других и ход судьбы.

Анатолий Тарасов, считавший Крутова сильнейшим форвардом нашего хоккея, отмечал удивительное сочетание в его игре: «Напор и изящество», «рациональность и выдумка». Тарасов также подмечал затаённую печаль в его глазах.

Того, что с избытком было у Владимира Крутова на льду — силы, воли, самоотдачи — часто не хватало ему в жизни. После распада страны и резких перемен его партнёры по-разному, с переменным успехом, находили в себе силы адаптироваться к новым реалиям. Крутов же, видимо, не хотел или не мог меняться, оставаясь цельной натурой. Эта цельность вошла в противоречие с новой действительностью, и не случайно его игровая карьера пошла на спад одновременно с распадом СССР.

Прибыв в «Ванкувер» осенью 1989 года после долгого увольнения из армии и вынужденного летнего простоя, он был совершенно не готов физически. От него ждали игры на прежнем уровне и быстрой адаптации к новым условиям. Но великий Крутов, казалось бы, идеально созданный для НХЛ, органически не смог принять чуждый ему уклад жизни и стиль игры. Душой он оставался дома, в своей стране, со своей командой. Американский менеджер Брайан Бёрк назвал его «деревенщиной» (в русском переводе — «колхозником»), хотя «колхозный хоккей» по Тарасову означает коллективный, а не примитивный. Неудача Крутова в «Ванкувере» (статистика оказалась ниже ожиданий) не была исключительно его виной; ему было чуждо всё — от быта и языка до самого хоккея, и необходимости тащить на себе довольно среднюю команду. Да, Игорь Ларионов в том же Ванкувере адаптировался быстрее и успешнее, но они были слишком разными. Руководство «Ванкувера», расторгая контракт, зацепилось за лишний вес, не учитывая ни особенностей его телосложения (склонность к полноте, сравнение с Винни-Пухом, принадлежащее Александру Нилину), ни, главное, его менталитета. Его проблемы с адаптацией проистекали не из отсутствия амбиций, а из нежелания ломать себя. Упрекать его в этом — всё равно что упрекать птицу в неумении ползать. Он не смог по-настоящему вписаться в новые времена. Это чувствовалось и в Швейцарии, и в Швеции, хотя те сезоны нельзя назвать совсем потерянными — он по-прежнему набирал очки, отдавал передачи и увидел мир.

Казалось, его лицо состоит из шрамов — свидетельств хоккейных битв. На сердце их, наверное, было не меньше, но о них знали немногие, лишь жена Нина и самые близкие. На внешние шрамы можно было не обращать внимания. Те, что на сердце, свели Владимира Евгеньевича в могилу в 52 года. Вероятно, даже с проблемами со здоровьем он прожил бы дольше, если бы был достойно востребован. У него была работа, игры за «Легенд хоккея», общение, семейный покой, но чего-то важного, видимо, не хватало…

В последний год жизни, как отмечали хорошо знавшие его люди, взгляд Крутова казался особенно печальным. Или, может быть, им просто так виделось.

Досье

Полное имя:

Владимир Евгеньевич Крутов

Годы жизни:

1.06.1960 — 6.06.2012

Звание:

Заслуженный мастер спорта (1981)

Карьера игрока:

1977-89 — ЦСКА

1989/1990 — «Ванкувер Кэнакс» (НХЛ)

1991/1992 — «Цюрих» (Швейцария)

1992-95 — «Эстерсунд» (Швеция, первый дивизион)

1995/1996 — «Брунфло» (Швеция, второй дивизион)

Статистика:

Чемпионаты СССР: 439 матчей, 288 голов.

НХЛ: 61 матч, 11 голов + 23 передачи.

Чемпионат Швейцарии: 38 матчей, 20 голов + 29 передач.

Первый дивизион Швеции: 55 игр, 27 голов + 31 передача.

Второй дивизион Швеции: 37 матчей, 32 гола + 33 передачи.

Сборная СССР: 439 игр, 156 голов.

Олимпийские игры и Чемпионаты мира: 90 матчей, 59 голов + 48 передач.

Кубок Канады: 22 игры, 14 голов + 16 передач.

Юниорская и молодёжная сборная СССР: 16 матчей, 21 гол + 17 передач.

Достижения игрока:

• Олимпийский чемпион (1984, 1988), серебряный призёр (1980).
• Чемпион мира (1981, 1982, 1983, 1986, 1989), серебряный (1987) и бронзовый (1985) призёр.
• Обладатель Кубка Канады (1981).
• Чемпион мира среди молодёжи (1979, 1980).
• Серебряный призёр чемпионата Европы среди юниоров (1978).
• Лучший нападающий чемпионата мира (1986, 1987).
• Член символической сборной чемпионатов мира (1983, 1985-87).
• Лучший бомбардир Олимпийских игр (1988) и чемпионата мира (1987).
• Чемпион СССР (1979-1989).
• Лучший хоккеист СССР (1987).
• Член символической сборной сезона чемпионата СССР (1982-1988).

Признание:

• Член Зала славы ИИХФ (2010).
• Член Зала славы отечественного хоккея (2011).

Награды:

• Орден Дружбы народов (1982).
• Орден Трудового Красного Знамени (1988).
• Орден Почёта (2011).
• Медаль «За трудовое отличие» (1981).

Тренерская карьера:

1996-2001 — ЦСКА.

с 2002 года — директор Государственной школы высшего спортивного мастерства.